Вопрос: Означают ли слова ап. Павла в 1 Кор. 13:8 «хотя и пророчества прекратятся», что дар пророчества потеряет свое значение для Церкви? Можно ли на основании этих слов утверждать, что проявление этого дара в служении Э. Уайт не имеет библейского основания?

Ответ:

Проблема духовных даров является одной из самых дискутируемых в современном богословии. До сих пор остается нерешенным вопрос о продолжительности действия ряда даров Святого Духа и их проявлении в современной Церкви. Одни исследователи считают, что активность отдельных даров Духа, столь ярко выраженных в Ранней Церкви, со временем угасла. Другие настаивают на том, что все дары Святого Духа, полученные Церковью вначале, оставались актуальными на протяжении всей ее истории.

            Как же обстоит дело с даром пророчества? Известно, что этот дар связан со способностью того или иного человека, называемого пророком, получать Божью весть в форме специального откровения и передавать ее другим в соответствии с Божьей волей. В раннехристианской церкви этот дар играл чрезвычайно важную роль. Апостол Павел подробно обсуждает проявление пророческого дара в 1 Кор. 14. Общепринятым в христианской традиции считается факт завершенности канона Священного Писания. Это означает, что в Божьем Слове содержится все, что необходимо человеку для обретения полноты Божьей истины и спасения. Понимаемый в таком узком смысле слова, дар пророчества, безусловно, утратил свою значимость в последующей истории Церкви.

            Следует признать, однако, тот факт, что дар пророчества в Священной истории понимался гораздо шире и не был связан только с появлением на свет Библии. В истории многие яркие личности наделялись пророческим даром, помогали людям понять Божье откровение и Его спасительную волю, уберегали их от многочисленных соблазнов и заблуждений. Например, среди пророков и учителей в Антиохии перечисляются Варнава, Симеон, Луций Киринеянин и Манаил (Деян. 13:1), пророком был Сила (Деян. 15:32), обладали даром пророчества и четыре дочери Филиппа (Деян. 21:9). Никого из них, однако, нет среди авторов книг Нового Завета. Поэтому следует согласиться с тем, что вероятность проявления пророческого дара в последующей церковной истории сохранялась, и категоричные заявления о том, что время действия пророческого дара было ограничено Ранней Церковью, вряд ли оправданы.

            Если вернуться к рассматриваемому нами тексту, то здесь важно обратить внимание на контекст. Следует подчеркнуть, что в Священном Писании контекст не менее значим, чем сам текст, поэтому слова «хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» необходимо рассматривать в структуре всей 13 главы. Комментаторы сходятся во мнении, что Павел этими словами пытается умерить восторг коринфян в отношении дара языков и снять нездоровый ажиотаж вокруг этого вопроса. Антони Тизельтон отмечал, что дар языков и дар пророчества воспринимались коринфянами как показатели предельно духовного состояния^[1], были инструментами для измерения духовности. Подобное понимание порождало стремление кичиться этими дарами. То, что в Синодальном переводе звучит как «нет мне в том никакой пользы» (3 ст.), может быть переведено так: «мне нечем было бы хвалиться». А последующие слова  «любовь не гордится», «не ищет своего» выступают как антонимы и тем самым выражают необоснованность превозношения даром языков или пророчества.

Гордон Фи не исключает, что коринфяне воспринимали глоссолалию как язык ангелов^[2]. В этом случае дар языков становится своего рода идолом, конкурентом Богу, то есть этому дару приписывается функция, которая принадлежит исключительно Господу Иисусу Христу, а именно: обеспечить грешному человеку доступ к небесам. Аналогичное заблуждение содержится и в учении гностиков, согласно которому путь спасения обеспечивает некое мистическое знание. Поэтому, занимаясь решением обозначенной проблемы (чрезмерным акцентом на даре языков), Павел, вероятно, имеет в виду и влияние учения гностиков на сознание первых христиан. Указанием на то может служить употребление в тексте слова «гносис» (знание), а также противопоставление любви не только дару языков, но и знанию как таковому. Андерс Нигрен замечает, что «знание – эгоцентрично, в то время как любовь – теоцентрична»^[3]. «Знание надмевает, а любовь – назидает» (1 Кор. 8:1), «любовь не превозносится» (13:4).

Учитывая то, что перед абстрактным существительным «агапе» (любовь) использован артикль, можно говорить о персонификации, то есть вполне вероятно, что под термином «любовь» Павел подразумевает личность Иисуса Христа. Это формирует резкий контраст с пониманием спасения гностиками, считавшими, что именно знание «тайн» открывает человеку доступ к вечной жизни. Персонификация «агапе» позволяет утверждать, что эталоном любви Павел считает Иисуса и тем подсказывает коринфским верующим, на Кого необходимо равняться в отношении к ближним.

Использование без любви дара языков, пророческого дара и знаний, согласно началу главы, деперсонифицирует (обезличивает) человека, превращает его в ничто (13:1-3), в то время как любовь позволяет отождествиться с Иисусом через веру в Него и подражание Ему в жертвенной любви. Видимо, поэтому (в качестве намека на подражание) Павел, характеризуя любовь, использует не прилагательные, а глаголы: «милосердствует», «долготерпит», «не завидует» и т. д.

Подытоживая описание любви словами «любовь никогда не перестает», Павел использует глагол «пипто». Данный глагол означает: «падать вниз», «пасть мертвым», «рушиться», «утихать», «умолкать», «выпадать», «лишаться», «ошибаться», «пропадать», «исчезать». Это непреходящее свойство любви противопоставлено умолканию языков, упразднению пророчеств и знаний. В отношении языков в 8-м тексте используется будущее время глагола «пауомай» - умолкать; а в отношении дара пророчеств и знаний используется глагол в будущем времени пассивного залога «катаргео» (от данного слова происходит русское слово «каторга»). Слово «катаргео» имеет такие значения, как:  «оставлять без дела», «оставлять без внимания», «напрасно занимать место», «уничтожать», «отменять», «упразднять», то есть подчеркивается идея, что без любви пророчества, равно как и знания, станут бесполезными, перестанут быть актуальными.

Итак, не являются ли слова «пророчества прекратятся» библейским основанием для неприятия дара Э. Уайт? Нет. В прояснении данной ситуации нам помогает конец 13 главы, где говорится об исполнении эсхатологических ожиданий, о наступлении вечности. Небесная реальность противопоставлена земной. Земная реальность сравнивается с младенчеством и с опосредованным восприятием, восприятием при помощи зеркала («как сквозь тусклое стекло гадательно»). Вечность же сравнивается с этапом зрелости и постижением «лицом к лицу».

   Таким образом, дар пророчества, дар языков и знания, которыми мы сейчас пользуемся для познания небесных реалий, - это методы и инструменты, «тусклое зеркало», которое не понадобится в вечности, после исполнения всех эсхатологических ожиданий. Но в формате земной реальности использование языков при возвещении евангелия, изъяснение пророчеств и знание сохраняют свою актуальность. Павел лишь пытается сказать, что они не спасают, и человеку, владеющему этими «инструментами», но не имеющему любви, гордиться нечем.

Е.В. Зайцев, Директор института библейских исследований

Н.И. Щеглова, преподаватель Заокской духовной академии